А тут одна попадья болеет всё, болеет. Связаласи с дьячком, гуляла. И вот этот: «Всё болею». И говорит попу:
- Я, - грит, - чула, в Киеве, в Киеве, - грит, - ести муравейно масло лечебно, ты бы, - грит, - съездил за маслом-то в Киев-то-городочек.
Вот поп поехал. Попадает старичок:
- Ты где, это? батюшко, далёко ли?
- Да вот жена, - грит, - болеет. Да, говорят, в Киеве, там есть, говороят, муравейно масло лечебно.
- А, батюшко, верниси.
Поп вернулся. А он в солому, стукач, завернул попа и просится у их к ночи к йим. А у ей ж там дружок-то в избе, она не пускает. Ещё:
- Да пусти, матушка, я, - грит, - мене места не, я на печушке полежу. Да вот у мня, - грит, - кладь небольшая есте, я в это, ко стенке, грит, кладу.
Ну, это, стукач этот попа положил на пол ко стенке. Сам на печку зашёл, а у ей гусь зажарен, вино, пьют. Главное, говорит, дьячок-то:
- Дай, - грит, - батюш..., этому дедушку-то рюмочку.
А дедушка выпил рюмочку да и запел:
Поехал попочек
в Киев-городочек...
- Ой, - грит, - как хорошо поёт-то, дай ещё, - говорит.
Он ещё, она ему ещё рюмочку дала: «Выпей, дедушка». И запел: Поехал попочек:
в Киев-городочек
за муровым маслом,
за муровым маслом.
Развернись, солома,
Чего диестя дома?
Кистень-пристень на стене,
Гусь зажарен на столе.
Попадье достанется,
Да и дьячку остан...
Солома-то и развернуласи. Поп-то и выстал. Дьячок побежал, дак только пяты заиграли. И попадья поправилсь.