<А вы не причитывали?>
Дак я раза два, наверно. Тихонько так, тоже вот, как сейчас пела вам, вот также тихонько я.
<А в каких случаях? Кто умер?>
Вот брат у меня умер.
<По брату, да?>
Да. Потом второй брат умер, вот по ему.
<А это в какие годы?>
Да недавно. Брат умер. 60 лет ему было.
<Ну, уже в этом веке?>
Нет. Не в этом веке-то. В двадцатом.
<…>
<То есть ещё в девяностые, да, годы?>
Да.
<перерыв в записи>

…от крепкого,
от крепкого да не от пробудново.
И ушёл-то ты от нас навсегда.
Не пожалел ты своей жаркой печеньки,
не пожалел ты своих стекольчатых окошечков,
своего-то рукодельного домика.

Он своими руками дом-то свой строил. Да вот это так. Тот и другой. И вот.

Не пожалел ты ни жены молодой,
не пожалел ты… ни жены молодой, ни детей малых.
Все осталися, никого…
некто тебе не пригодилсе ни в чём,
никому ты ничем…

Вот. И так вот, понимаешь, встаёт где-то в уме-то чего-то. И начинаешь так вот это всё и причитать, говорить. Вот. Я плакать-то не могу. Мне нельзя дак. Я не могу плакать-то теперь.

И куда же ты ушёл-то?
И там столбы-то не поставлены,
провода-то там не натянуты.
Не пошлёшь ты оттуда ни письма, ни весточки,
не пошлёшь ты оттуда и телеграммочки.

И как мы будем тебя забывать-то?
И как мы будем тебя?..
Водой ли мы тебя запивать ле?
Едой ли мы тебя заедать ле?
Сном ли глубоким в забытьи мы тебя забудём?

Вот это… Опять уже всё вышло. Вот понимаешь? Присказка-та вот эта вся ишшо есть. А потом-то, ишь, вся уходит. Всё забыла. Забыла. Ничего больше не вспомню. Всё забыла.
<Но мелодии не было у вас?>
Как не было? Та же мелодия была. Плач. Обыкновенный был плач вот это.
<А на какую мелодию? Можете вспомнить? Первые вот эти строчки?>
<пытается вспомнить>
Ой, нет, не сделать. Не сделать. Ничего не сделать. Да. Не сделать. Ничего не сделать. Всё забыла.
<А можно, вы говорите, и не припевать, а просто словами?>
Вот, я вот теперь вот как вам сказала. Да, вот так вот. Да. Вот. У каждого… Я помню вот, у нас две женщины таких было в деревни, кто ходили вот, оплакивали. Вот их так и называли плакальницами. Вот они ходили и оплакивали. Их приглашали. В то время ведь уже не было попов-то да этих, плачущих-то. Дак вот они ходили. И вот они приходили. И они как будто не плакали. У них своё. Слова все свои были. И они всю жизь этого человека вспоминали. Как он жил да всё, что чего. Какие были пороки у него, какие были радости, всё. Вот. И всё вот это высказывали.